Авторская заметка. Когда ангелы спускаются на землю.

Когда ангелы спускаются на землю.


Сразу оговорюсь, к заголовку имеет отношение только вторая часть заметки. Первую часть я вообще не хотел писать. Но так вышло, что одна из выложенных на прошедших выходных заметка касалась прогноза обильного числа сходов в первой гонке сезона-2014. А тем событиям, которые я собрался осветить в заметке, предшествовала одна из самых урожайных с точки зрения отказов техники гонка. В итоге я первоначально планирующуюся заметку немного дополнил.

Гран-При Автомобильного клуба Франции 1962 года.

Рецепт успеха в этом Гран-При оказался прост. Доехать до финиша без проблем. В итоге первые два места заняли пилоты, один из которых, Дэн Герни на «Порше», в лучшем случае мог рассчитывать на финиш на шестом месте, а второй, Тони Мэггз на «Купер», вряд ли мог подняться выше девятого места.

Третье же место получил пилот, ухитрившийся получить техническую проблему самым первым. Ричи Гинтер на «БРМ» даже не смог тронуться с места. В итоге, когда весь пелетон ушел в гонку (счастье, что в «БРМ» Гинтера, стоявшего в четвертом ряду, не въехал никто из сзади стартовавших), механики тут же затолкали неисправный болид в боксы (а зона боксов была отделена от трассы только лишь специальной разметкой на асфальте, так что сие действие не заняло много времени), произвели ремонт, за время которого пелетон прошёл два круга, и отправили Гинтера в гонку.

Это нехитрое действие гарантировало Гинтеру подиум, так как всем остальным пилотам, столкнувшимся в ходе гонки с техническими неисправностями, позволяющими при условии ремонта продолжтить гонку, приходилось сперва прямо на трассе собственными силами производить ремонт (теряя при этом не менее одного круга по отношению к остальным пилотам), позволяющий дотянуть до боксов, а там уже получать полноценное техническое обслуживание (теряя ещё не менее двух кругов). Так что Гинтер оказался просто счастливчиком. Несмотря на то, что последние круги он прошёл, контролируя положение дроссельной заслонки вручную, так как педаль газа отказала, он без проблем взошёл на подиум, так как ближайший преследователь (Брюс МакЛарен) отстал ещё на целый круг, при том, что сам Гинтер на те самые потерянные на ремонте два круга отстал от победителя и на круг от второго призёра.

Прежде чем перейти ко второй части заметки, сделаю в очередной раз небольшое историческое отступление. Оно связано с несостоявшимся победителем этой гонки Грэмом Хиллом, пилотом «БРМ» и будущим чемпионом мира описываемого сезона.

Грэм Хилл комфортно лидировал за тринадцать кругов до финиша, почти на полминуты опережая будущего триумфатора Герни, когда проблемы с системой впрыском топлива заставили его остановиться и потратить время, за которое Герни прошёл целых три круга, на восстановительный ремонт своими силами, чтобы иметь возможность добраться до боксов, а там простоять ещё семь кругов.

И вот с отставанием в десять кругов за три круга до финиша Грэм вновь устремился в гонку. Он был последним, девятым, из оставшихся на трассе участников гонки, проигрывал восьмому месту целых четыре круга. Т.е. если даже все оставшиеся на трассе пилоты, кроме лидера (надо же хоть кому-то своим финишем закончить гонку), вдруг остановились, даже в этом случае, Грэм не поднялся бы ни на строчку вверх в итоговом протоколе.

Вопрос. А зачем он тогда вообще выехал? Без шансов не то, что на очки, а даже просто подняться вверх по протоколу.

Ответ. Из-за призовых денег, причитающихся команде (ну а значит, в определенной процентной доле, всем членам команды, включая самого Грэма).

Отставание в десять кругов позволило классифицироваться в гонке. Хоть и на последнем месте среди всех квалифицировавшихся пилотов.

Но при этом призовые выплаты команде оказались существенно выше, чем в случае, если бы Грэм просто покинул бы гонку тогда, за тринадцать кругов до финиша.

Вот такие были тогда стимулы. Вот поэтому пилоты и чинили свои машины на обочинах, а механики в боксах, и пилоты продолжали ехать, отставая на восемь, девять, десять кругов (а на некоторых трассах можно было отстать и на большее число кругов и быть классифицированным).

Такие вот нюансы времени.

Лирика закончилась. Начинается вторая часть заметки.

Гран-При автомобильного клуба Франции проводился в 1962 году на трассе в Руане. И хоть эта трасса в четырёх предыдущих сезонах этапы Гран-При Формулы-1 не принимала, но активно задействовалась другими сериями. И была у этой трассы одна беда, впрочем, в то время характерная для многих автодромов. Зрители. Которые, после финиша гонок, устремлялись с трибун в зону боксов. Бетонный парапет и небольшая предохранительная сетка не останавливали. Случались очень некрасивые случаи, когда возникали потасовки между членами отдельных команд и подозрительно сплочёнными группами зрителей за материальное имущество команд, которое хотели то ли разобрать на сувениры, то ли попросту украсть, хотя действия с применением силы со стороны таких «зрителей» уже смахивали на грабёж средь бела дня.

Учитывая вышеизложенное, организаторами были предприняты очень решительные меры, дабы не допустить чего-либо подобного после финиша официального Гран-При Ф1. Как только все оставшиеся в гонке пилоты ушли на последний круг, вдоль линии, разделяющей зону боксов и гоночную трассу, было оперативно развёрнуто плотное полицейское оцепление с целью отбить желание зрителей (и «зрителей») даже пытаться покинуть трибуны каким-либо иным способом, чем через штатно предусмотренный выход.

И вот пилоты стали прибывать на финиш. Всё было нормально, пока до финиша достаточно плотной группой не добралась связка Джон Сертиз («Лола»), Морис Трентиньян (частный «Лотус» команды Роба Уокера) и Тревор Тейлор (заводской «Лотус»). Эти пилоты между собой за позиции не боролись, поскольку между ними были не метры дистанции, а целые круги.

Джон Сертиз (классифицирован пятым с отставанием в три круга от победителя) финишировал измученный пилотированием болида с одной уцелевшей передачей и проскальзывающим сцеплением. Он не намеревался совершать завершающий круг после финиша гонки и, как только оказался напротив своих боксов, резко замедлился и свернул в сторону полицейского оцепления, жестами давая знаки полицейским расступиться и пропустить его в зону боксов.

Этот манёвр Сертиза стал полной неожиданностью для Трентиньяна (классифицирован седьмым с отставанием в четыре круга от победителя). Морису пришлось совершить резкий манёвр объезда болида Сертиза.

А манёвр Трентиньяна стал в свою очередь полной неожиданностью для Тейлора (классифицирован восьмым с отставанием в шесть кругов от победителя), финишировавшего на более высокой скорости, чем Сертиз и Трентиньян.

То, что произошло дальше, характеризует самым лучшим образом личные и моральные качества Тревора Тейлора.

Выбор у Тейлора был невелик. Учитывая, что и Сертиз и Трентиньян перегородили собой почти всю трассу буквально перед самым носом его «Лотус» (в описываемый момент времени расположение болидов Джона и Мориса было в буквальном смысле почти поперек трассы, так как Джон поворачивал в сторону боксов, а Морис очень резко отворачивал от Джона), столкновения было уже не избежать. Врезаться в «Лола» Сертиза, буквально уперевшегося в полицейское оцепление было нельзя, попытка объехать «Лотус» Трентиньяна по более широкой дуге, чем сам Трентиньян объезжал Сертиза, закончилась бы неминуемым ударом в переденюю часть частного «Лотус», туда, где находится гонщик, обрекая его на почти неизбежную смерть. Тревор принял решение (экстренно тормозя, хотя это и было уже практически неэффективно) таранить «Лотус» Мориса в заднюю часть болида, где расположен мотор, а не гонщик. Максимальной опасности при этом подвергалась только жизнь самого Тейлора, так как краш-тестов на фронтальные удары в те времена ещё не было, и риск погибнуть или получить тяжелейшие увечья ног был предельно высок.

Удар был силён. «Лотус» Трентиньяна буквально разломился пополам, но сам пилот уцелел и даже не получил никаких повреждений. Тоже относится и к Сертизу, которого счастливо миновали все обломки, в изобилии разлетевшиеся с места аварии. Счастливейшим образом избежал травм и сам Тейлор, доказав, что помимо ужасных смертей на трассах Ф1 иногда случались и настоящие чудеса.

Обломки полетели и в сторону трибун, но были частично уловлены заградительной сеткой, а частично перелетели трибуны, не причинив никому вреда.

Полицейские из оцепления, находившиеся ближе всего к месту аварии, успели за считанные мгновения до столкновения броситься на землю, частично их прикрыл болид Сертиза. Те, кто были подальше, успели увернуться от наиболее точно летящих обломков, так же как и персонал команд в зоне боксов.

В общем, всё обошлось без жертв и даже без пострадавших.

Для сторонних же наблюдателей эффект от аварии был многократно усилен тем, что сразу после столкновения место аварии и ближайшие окрестности оказались затянуты клубами дыма и пока дым не рассеялся никто не мог предполагать, что же именно откроется взору, ужасная катастрофа или счастливое спасение всех участников события.

Когда-то очень давно, ещё в начале 90-х, когда я запоем читал всё, что удавалось найти по истории Ф1, была статья, посвящещённая одному из подобных моментов в истории автоспорта (а может и этому самому, я уже не помню). И там был такой речевой оборот, что если ангелы когда-либо и спускаются на землю, чтобы спасти людей от беды, то это был именно такой случай.

Речевой оборот, не более. А то этим самым ангелам тут же можно предъявить претензию, а где же они были в Ле-Мане-55, Монце-61 и так далее по длиннющему списку трагедий автоспорта.

И всё-таки этот речевой оборот очень точно подходит к тому, что произошло 8 июля 1962 года после окончания Гран-При Автомобильного клуба Франции.

P.S. И ещё не могу не отвлечься на один исторический экскурс. Ангелы или не ангелы, но Морис Трентиньян, точно знал, почему лично для него всё закончилось благополучно. У него был с собой в болиде талисман - игрушка-медвежонок.

А история получения этого талисмана такова.

В 1948 году на Гран-при Швейцарии в Бремгантене «Гордини» Трентиньяна, подскочив на неровности трассы, сделал мёртвую петлю, выбросив пилота на асфальт, после чего опустевший болид врезался в склон холма (трасса пролегала среди подножий многочисленных холмов, с которых и смотрели гонку зрители) и стал съезжать со склона прямо на лежащего без сознания посреди трассы пилота. Спас жизнь Морису Робер Манзон (по жизни близкий друг Трентиньяна). Проезжая этот участок трассы и увидев что происходит, Манзон протаранил своим болидом пустой, но смертоносный болид Мориса. Сам Робер при этом был выброшен из своего болида, но не получил серьёзных травм, одни лишь ушибы.

А Морис провёл восемь дней в коме. Там ещё был потрясающий эпизод. В больнице, куда доставили Мориса, у него обнаружили разрыв селезёнки, в связи с чем сделали операцию. А когда уже зашивали, врач решил что Морис умер. И зашил хирургический разрез как на трупе, т.е. большими и неаккуратными стежками. Шрам и следы такого зашивания остались у Мориса на всю жизнь, и он очень гордился этим свидетельством «кратковременного пребывания на том свете».

Так вот о медвежонке. Его купила жена Мориса в период, когда он ещё не вышел из комы. Ей показалось, что взгляд этой игрушки удивительно напоминает взгляд самого Мориса. И она подарила этого медвежонка мужу в первый же день, когда ей разрешили увидеться с ним после выхода из комы. Такая вот история игрушки-талисмана, которую Морис брал с собой во всех без исключения гонках, в которых он участвовал после возобновления карьеры.

Удивительно, но Тревор Тейлор также спас (возможно) жизнь Морису Трентиньяну (или Сертизу с несколькими полицейскими), протаранив его болид.

Событиям, которые происходили порой в мире Ф1, никогда не перестаешь удивляться.

Автор заметки ROMAN grosjean (март 2014 года)