Айртон Сенна - Легенда Автоспорта !

Воспоминания из жизни, прожитой на полной скорости. (Кристофер Хилтон)

ЧАСТЬ 1

«Он был способен чувствовать машины.
Я уверен в этом. Думаю, он родился с этим талантом.
Он обладал чем-то, отличающим его от
всех остальных. Чем? Трудно объяснить».

– Анжело Парилла, руководитель картинговой команды DAP

Лишь немногие люди способны найти свой путь уже в детстве и не сворачивать с него в дальнейшем. Еще меньше обнаруживают, что их имя достаточно влиятельно и знаменито, чтобы даже после смерти вдохновлять целое движение, направленное на то, чтобы изменить жизнь детей, дав им такие же шансы, что были у них самих.

Мы находимся на земле великого человека. Его фамилия да Сильва, но Вы и остальная часть планеты знаете его, как Айртона Сенну. Заметьте, я сказал знаете, а не знали.

Начало карьеры Айртона совпало со временем, когда видеомагнитофоны стали широкодоступны, и люди смогли свободно делать записи гонок, собирать их в коллекции. Его приход в Гран-при также совпал с эрой всеобъемлющих трансляций гонок, поэтому он, фактически, является первым из великих гонщиков, чья карьера, как в целом, так и в виде отдельных великих моментов попала на пленку.

Только это одно даровало ему особый вид бессмертия.

Просматривая записи, миллионы людей по всему миру представляют, что он все еще здесь, все еще ищет лучшую траекторию на неровностях родного Интерлагоса, пересматривает законы геометрии в Монако, заставляет умолкнуть переполненные трибуны итальянских тиффози в Монце, восторженных его мастерством, показывает свое искусство новой публике – на Сузуке в Японии...

Он навсегда выигрывает свои три чемпионата мира, навсегда достигает абсолютных границ человека и машины в своих шестидесяти пяти поул позициях, навсегда выигрывает свою сорок первую гонку, навсегда: так, что никто не в состоянии объяснить каким конкретно образом. Он вкладывает все свое обаяние в управление автомобилем так, что вы знаете, что в машине был именно он, и никто другой.

И дело не столько в том, что он сейчас здесь, важнее, что он будет здесь всегда.

Словно в подтверждение, семья Сенны говорит: «Спустя тринадцать лет, он все еще жив в сердцах людей, в Бразилии и за границей. Письма, электронные послания, подарки, уважение... всегда есть кто-то, кому есть что сказать или рассказать о нем, и о том, что он сделал».

«Его любят, им восхищаются, независимо от социального класса или возраста. Это неважно. Младшее поколение, не следившее за карьерой Айртона, понимают его значимость, они унаследовали уважение и восхищение им от своих родителей. Все помнят Айртона, как прекрасный образец гонщика, человека и гражданина. Мы по нему так сильно скучаем».

Это потеря, которая затрагивает больше, чем только семью, или точнее всю «автоспортивную семью». Она охватывает всю страну, его любимую Бразилию. Айртон Сенна был отчаянным патриотом. Однажды он охарактеризовал себя так: «Мой самым лучший день, это проснуться в Бразилии, на ферме или в моем пляжном домике, с семьей и друзьями, затем отправиться на какую-нибудь трассу в мире, и тем же вечером вернуться домой».

Он был стойким защитником бразильского образа жизни. Независимо от того, какие существовали проблемы, у многомиллионной нации было два символа, которые они могли противопоставить миру: футбольная сборная и Сенна. Как говорит семья Айртона: «Когда он гонялся, миллионы сердец следовали за ним. Простые люди могли ощутить, что он был особенным. Победы продолжались, и картина повторялась снова: гонщик, размахивающий бразильским флагом в воздухе, призывающий толпы людей разделить с ним еще одно завоевание. Каждый раз, когда это повторялось, бразильцы чувствовали часть этой силы и храбрости в самих себе. Только в эти мгновения они чувствовали себя подобно чемпиону».

Это та власть, которой может обладать спортсмен: один человек общается со всей страной – на фоне темной бразильской действительности эта власть становится все более и более выраженной. Однажды, когда он выиграл Гран-при Бразилии, огромная толпа окружила его дом и не расходилась, пока он не появился с трофеем в руках. Потому что это был также и их трофей. «Бразильцы принимают только чемпионов. Я – бразилец».

Как однажды заметила Бетис Ассупкао, его пресс-секретарь: «Влияние, которое он оказывает на людей... поразительно».

Он сочетал в себе и великолепную самодисциплину и естественную для бразильцев, непринужденность. Он мог упорно работать самостоятельно и с командой все лето, после чего с удовольствием уезжал зимой в Бразилию. Он возвращался домой всякий раз, когда мог, и было видно, что он тоскует по дому, когда не может вернуться.

В целом, в определенные моменты своей карьеры, он олицетворял собой Бразилию.


* * *


«Вы можете спросить десять любых человек, которые знали его достаточно хорошо, и все они подтвердят, что он был скромный, дружелюбный, простой человек. Он был кем-то, кому вы могли доверять».
Альфредо Попеско, друг детства

Его присутствие чувствуется и здесь, в Институте Айртона Сенны, являющимся чем-то абсолютно уникальным для любого спортсмена. Институт не сосредоточен на карьере Айртона, и даже не имеет прямого отношения к ней, но использует всю энергию его имени, чтобы дать надежду бедной молодежи всей страны.

Он был уверен в том, что: «мы всем должны дать шанс, по крайней мере один реальный шанс».

Его сестра Вивиан описывает Институт, как «одну из самых выдающихся побед Айртона», и это действительно так.

Семья Айртона считает, что причиной желания основать фонд стало отношение Сенны к Бразилии, основанное на любви и уважении. После каждой победы он всегда подтверждал эти отношения публично, размахивая бразильским флагом из кокпита или на подиуме. Он показывал всему миру, какое значение он придает своим корням, своему отношению к соотечественникам и женщинам, которые всегда его любили.

«Поскольку социальное неравенство в Бразилии его очень беспокоило, он хотел сделать что-что систематическое и крупномасштабное, чтобы изменить это. Он понимал, что у большинства людей нет тех же возможностей, что были у него, но полагал, что Бразилия может стать страной с равными возможностями. Преобразования были направлены на то, что лишенные этих возможностей молодые люди могли получить хорошее образование в школе, чтобы затем реализовать себя в жизни как полноценные граждане и профессионалы своего дела. Он поделился этой мечтой с Вивиан в марте 1994 года. Они должны были продолжить обсуждение, но судьба распорядилась иначе».

Уик-энд Гран-при Сан-Марино, начавшийся в конце апреля и завершившийся первого мая, наступил раньше, закончившись ужасным финалом.

Поскольку семья "знала о желаниях Айртона», и хотели выразить благодарность бразильцам «за их большую любовь и привязанность» к нему, они решили создать Институт. Он открылся в ноябре 1994 года и «с тех пор по настоящее время, проделанная работа помогла новым поколениям переписать свои жизненные истории и построить для себя иное будущее – увенчанное ежедневными победами. Это именно то, что Айртон и мечтал осуществить».

Статистические данные поражают. За тринадцать лет работы Институт инвестировал 161 миллион бразильских реалов (около 100 миллионов долларов) в помощь 7 896 146 подросткам и 410 770 учителям из двадцати пяти бразильских штатов. Деньги в фонд поступают с продаж лицензионных прав на использование изображений, связанных с Сенной и с продаж продуктов, основанных на вымышленном персонаже по имени Сенинья (Маленький Сенна), а также через союзы с более чем 80 компаниями.

Институт помогает улучшить качество государственного образования. Его деятельность затрагивает всю страну, в полном масштабе, действуя через образовательные программы, которые работают над искоренением проблемы безграмотности, осуществляя организацию, контроль, и оценку методологии. Это решения в области образования, которые стали общедоступными в городах и всех штатах, и теперь эти решения улучшают уровень обучения мальчиков и девочек, которые были дискредитированы, лишены возможности достигнуть лучшего будущего (более подробное описание института и его деятельности можно найти далее).

Институт по справедливости можно было бы назвать последней главой в необычном повествовании о необычном человеке. Но, повинуясь общепринятым правилам, мы должны начать с самого начала.

Он родился в семье Милтона и Нейде Сенны да Сильвы в 2 часа 35 минут утра 21 марта 1960 года в больнице Пре-Матрэ города Сан-Паулу, и при крещении ему дали имя Айртон Сенна да Сильва. Его сестра Вивиан родилась двумя годами ранее, брат Леонардо, родится позже.

Неожиданно Сенна (в 1982 году) решил убрать «да Сильва» из фамилии. Он находился в процессе становления, как профессиональный гонщик и чувствовал, что ему будет легче выдержать ответственность под фамилией, не столь распространенной в Бразилии, как да Сильва. С тех пор, имя, под которым его знает весь мир:

Сенна.

У семьи было и другое имя для него: Беку.

В связи с этим есть одна история. Первоначально его прозвали Канеку, что означает пивная кружка, хотя в семье никто точно не знает, почему ему дали такое прозвище. «Это тайна», – говорят они. Когда они были маленькими, Айртон и Вивиан обычно много играли со своим двоюродным братом, который не мог нормально выговорить «Канеку» и он сокращал его до «Беку». Кличка прилипла.

Он с самого рождения был настолько подвижным ребенком, что, когда ему исполнилось четыре года, Милтон построил ему небольшой гоу-карт. Мы вернемся к карту чуть позже.

Это могло быть одним из проходящих увлечений - как паровозики, собирание птичьих яиц, катание на пони, или уроки игры на фортепьяно – то, чем обычно занимаются дети в этом возрасте.

Могло быть, но не стало.

Когда Милтон трудился над картом, и маленький Беку наблюдал за этим очень внимательно, сама история автогонок начала изменяться. В душе мальчика родилась новая страсть.

Размышляя много лет спустя, Сенна объяснил свою философию. «Единственная мотивация, позволяющей гоняться со страстью, с желанием, с решительностью – это, прежде всего, вера в то, что можно победить. Нам не нужны мифы. Нам нужны примеры для подражания. Примеры храбрости, решительности, веры. Мы должны не только верить, что можно победить, но и наша обязанность, бороться за победу». Страсть зародилась, взглянем на тот карт.



* * *


«С самых ранних лет Айртон показал,
что он «рожден для гонок». Его крошечный
педальный джип был одним из первых
автомобилей, на которых он ездил, и
был его любимой игрушкой».

– семья Сенны

Автомобиль мечты

«Активность и энергичность маленького Айртона были сущим кошмаром для продавцов на рынке. Ему запретили ходить с мамой за покупками из-за небольшого инцидента в апельсиновой лавке рынка. Он налетел на коробки и рассыпал апельсины, которые покатились вниз под уклон дороги».

Семья Сенны хранит очень много драгоценных воспоминаний о ребенке: отличном маленьком мальчике, которые все вместе подтверждают старинную поговорку: мальчик – отец мужчины.

Сенне с самых ранних лет нравилось быть в постоянном движении. Семья Айртона вспоминает наиболее характерный пример: «Когда ему покупали обувь, он не видел ничего кроме ботинок. Выбрав подходящую модель, он надевал их, разбегался внутри магазина, и резко останавливался, как будто пытался проверить тормоза. Если ботинки скользили, он считал их плохими, и примерял другую пару».

Милтон был предпринимателем, владевшим бизнесом в металлургической промышленности, а также фабрикой автомобильных запчастей. Со слов семьи, он тоже «был влюблен» в мир автомобилей, или, говоря их чудесно всеобъемлющим словом, любил автомобилизм.

«Получив свой первый карт в четыре года, Айртон не переставал гоняться сутки напролет, с утра до самой ночи. Милтону потребовалось шесть месяцев, чтобы собрать карт. Все это время, Айртон, замерев в напряжении, наблюдал за отцом, и примечал каждую деталь. Эта привычка осталась с ним на протяжении всей карьеры. Он никогда не спускал бдительных глаз с того, что команда делает с его машиной. Карт, названный «007» после успеха фильма о Джеймсе Бонде, с мотором от газонокосилки имел всего три лошадиные силы. На нем маленький гонщик мог без труда разгоняться до 60 км/ч. Этот карт оставался автомобилем его мечты вплоть до семи лет. Став старше он стал гоняться уже на профессиональном карте».
Сенна вспоминал: «Я гонялся только для себя, в свое удовольствие. Я понятия не имел о гоночных автомобилях или чемпионах в автогонках – я не знал, кто я. Это было всего лишь развлечение. Я перемещал ногу с газа на тормоз, и наслаждался вождением».
Айртон был очень решительным ребенком. Как-то раз, Нейде повела его и Вивиан на мультфильм «Белоснежка и семь гномов». Вивиан очень хотела посмотреть этот мультфильм, но не Айртон: он сидел мрачнее тучи. До сцены, когда ведьма дает Белоснежке отравленное яблоко.

«Мам, я хочу вон то яблоко!» – сказал Айртон.

«Позже» – шепотом ответила мама, чтобы никому не помешать смотреть кино.

После двух минут молчания, Айртон заговорил снова, но уже немного громче: «Мам, я хочу яб-ло-кооо!»
«Подожди еще немного» – снова прошептала мама. – «После мультфильма, я куплю тебе столько яблок, сколько захочешь. А сейчас, сиди тихо и смотри».

«МАМ, Я ХОЧУ ВОН ТО ЯБЛОКО ПРЯМО СЕЙЧАС!»

Дело было сделано. Все трое покинули кинотеатр, так и не досмотрев мультфильм, чтобы купить маленькому Сенне такое же яблоко, как и на экране.

В семье вспоминают и другой забавный случай, когда проявились решительность и твердость намерений маленького Айртона. Их всех пригласили на день рождения в дом кузенов. Был ливень. Беку было пять лет, и Нейде собирала его в гости, в то время как Вивиан делала это уже самостоятельно. Они шли к автомобилю – одетые, чистые, опрятные, и благоухающие, чтобы отправиться в гости. Как всегда торопящийся Беку побежал впереди всех и открыл пассажирскую дверь. Забравшись в машину, он решил, что обязательно должен сесть за водительское место. Беку перелез на него и уселся, облокотившись спиной на водительскую дверь. Дверь была не заперта. Он опирался на дверь так сильно, что та открылась, и Беку беспомощно вывалился из машины в лужу. Вивиан хохотала так, что едва могла дышать.

Нейде не помнит было ли ей смешно в тот момент, поскольку пришлось вести Айртона в дом, и одевать заново.

Все вечеринки по случаю его дня рождения были непредсказуемы, потому что: «он всегда мог что-нибудь натворить. Когда ему исполнилось шесть, он сказал, что хочет собрать большую компанию на праздник. Он не хотел собирать обычную компанию, она должна была быть огромной». Поскольку в последнее время он вел себя хорошо, Нейде сказала, что он может пригласить всех, кого ему хочется видеть. Около 4.30 дня, на празднование начали собираться дети... мальчишки, разного вида и возраста. Милтон стал всех пересчитывать, но сбился, когда число детей перевалило за тридцать.


* * *


«Айртон мог находиться в гараже до четырех часов утра,
демонстрируя мне свой карт.
Он собирал его, разбирал, собирал его снова.
С технической точки зрения, он знал о нем все».
– Альфредо Попеско, друг детства

«Милтон учил детей играть в чехарду, и всем было очень весело. После того как гости разошлись, Нейде спросила Беку, откуда у него так много друзей, на что тот невозмутимо ответил: «Я не всех знал. Я просто шел по нашей улице, звонил в двери, и приглашал детей на день рождения!»»
Уже будучи ребенком, если он хотел, чтобы что-то случилось, он всегда знал способы. Не удивительно, что это касалось и автомобилей. «В десять лет, во время отдыха на пляже, Айртон, незаметно для всех, сел за руль автомобиля Veraneio* отца» – вспоминает семья. – «Держась за руль, он вытянулся, чтобы достать до педалей, в таком положении его глаза видели чуть выше панели приборов, и, включив передачу, сорвался с места, поднимая пыль с дороги. Он нажимал педали на ощупь, едва дотягиваясь до них пальцами ног. Из-за маленького роста, окружающие никого не видели за рулем. Выглядело это так, будто машина движется сама!»

«Он всегда был умен и не боялся трудностей. Айртон водил тяжелый трактор и грузовики на семейной ферме, в Гояс» – бразильском штате в центре страны, по размерам чуть больше Финляндии – «и переключая передачи, не выжимал сцепления. Он делал это так же, как делали на джипах, слушая, пока шум двигателя не подскажет нужный момент для переключения. Сенна проделывал этот трюк и на своем мотоцикле Suzuki 180».

Сейчас, зная все, что знаем мы, так хочется усматривать в этих моментах истинные проявления таланта. Но и без знания того, что случится потом, очевидно – Айртон всегда обожал скорость.

Примечательно, что в детстве, он очень много времени проводил на санках Rolima, катаясь с друзьями. (Rolima, или «подшипниковые» санки, это название данное санкам, обычно собираемым из деревянной основы и подшипников. Дети собирали санки для того, чтобы кататься на них вниз по склону.) Традиционно, эти санки были очень легкими, подвижными, и изготовлялись для езды в положении лежа или сидя. В качестве колес использовалось все, что попадало под руку. Чаще всего – колесные подшипники. «Он провел много времени, тренируясь и оттачивая технику управления, стараясь ехать как можно быстрее, где это только возможно. Благодаря этой практике, он мог ехать на несколько секунд быстрее на «импровизированной» уличной трассе в районе Сантана в Сан-Паулу, где мы жили» – рассказывает семья.

Их дом стоял на холме, и современники утверждают, что на спуске вниз к основной дороге можно было набрать приличную скорость. «С отцом он впервые побывал на картинговой трассе, когда ему было одиннадцать лет. Даже если шел дождь, Айртон настаивал на том, чтобы выйти и проехать несколько кругов. Поверхность трассы была скользкой, как влажная полированная мылом доска, он скользил всеми колесами, но никогда не терял контроль».

Опять же, усматривать в этом великие истины является искушением, которому, трудно не поддаться, потому что первое появление будущего гонщика на трассе может стать одурманивающим и вызывать зависимость. В этом смысле трек не сравнится ни с чем: вы мечтаете о скорости, и, вдруг, отказываетесь здесь, в месте, созданном именно для этого – для скорости без ограничений, такой, какую только можно выжать из своей машины. То, что Сенна испытал это ощущение именно на скользкой трассе не меняет сути. Примечательно то, что приобретенный в детстве навык управления автомобилем в мокрую погоду помогал ему на протяжении всей карьеры, так же, как и его способность примечать все детали в работе машины, которой он управлял.

Он был «мальчиком, который всегда желал знать о вещах все». Именно поэтому, в двенадцать лет, он разобрал свой карт, чтобы понять, как тот работает. Впоследствии, он собрал его обратно. В те годы, одержимость сына миром автомобилей убедила Милтона построить гараж на стоянке около дома.

Сам Сенна скажет: «Я верю в то, что сильно сконцентрировавшись на чем-то, можно добиться лучшего результата. Так было всю мою жизнь, со временем единственным вопросом стало, как улучшить эту способность. Движение вперед не ограничено – вы просто продолжаете добиваться все большего».

В тринадцать лет, он принял участие в первой картинговой гонке на импровизированном кольце в Кампинасе, городе бразильского штата Сан-Паулу. «Он лидировал с начала и до конца» – вспоминает семья. В этом есть восхитительно противоречие, поскольку сам Сенна утверждал, что уже гонялся несколькими годами ранее с мальчишками намного старше его. Места на стартовой решетке были разыграны жеребьевкой, и Айртону достался поул («первый в моей карьере», – говорил он с мягкой ироничной улыбкой). Поскольку он был очень маленьким и легким, он имел преимущество в весе: остальные соперники были быстрее в поворотах, но не могли угнаться за ним на прямых. Айртон продолжал вести гонку, пока за три круга до финиша, его не толкнул едущий сзади карт, выбив за пределы трассы (он опять улыбался, вспоминая об этом).

Первый официальный Гран-при Бразилии прошел на Интерлагосе в 1973 году. Бразилец Эмерсон Фиттипальди, участвующий в гонке, защищал свой титул чемпиона мира. Милтон взял с собой Айртона, и позже Фиттипальди будет вспоминать: «Отец привел ребенка посмотреть на меня, и этим мальчиком был Айртон». Началась дружба, продолжавшаяся всю жизнь, крепнущая с годами.

«Его картинговая карьера была безупречна» – говорит семья. – «Айртон выверял гоночную траекторию на трассе с точностью до миллиметра. Он всегда пытался улучшить свое время, круг за кругом, стремясь идеально проходить каждый поворот почти на грани сноса из-за действующей центробежной силы. Он проходил повороты снова и снова, добиваясь невероятной точности и полной безошибочности на всем круге. Он изменял траекторию, только когда другой гонщик пытался обогнать его.

«Для большинства людей Сенна был юным гением, который шаг за шагом переписывал искусство управления картом. Айртон управлял картом левой рукой, поскольку был левшой, правой при этом регулируя обороты двигателя. Он создал свой стиль, и неустанно повторял, что картинг был очень важной фазой в его обучении гоночному ремеслу. Он отдал картингу семнадцать лет» – начав в четыре года, и закончив последней попыткой на чемпионате мира по картингу в 1982 году.

Карты Айртону подготавливал Лусио Паскуаль, испанец по происхождению, также известный как Че. Первый раз Сенна сам пришел в его мастерскую рядом с Интерлагосом. «Он почти ничего не спросил, не заказал и вел себя очень тихо, но когда я увидел его, я что-то почувствовал» – вспоминает Че. Со временем, мастер пытался объяснить Сенне, что иногда нужно гоняться, мысля тактически и более благоразумно, но Сенна сразу отверг эту идею. Он сказал, что каждый раз выходит на старт только ради победы, и ничто иное он не приемлет. Такое отношение к гонкам он сохранил на протяжении всей карьеры. (Позже Че получил фотографию, на которой запечатлен Айртон, побеждающий в гонке на Интерлагосе, и сам Че, размахивающий клетчатым флагом перед маленьким картом, приближающимся на высокой скорости. Фотография стала визитной карточкой мастера. Ее можно увидеть выше.)

Несмотря на то, что Сенна страстно увлекся гонками, вопрос о его образовании оставался открыт. Иногда это вызывало проблемы.

«Айртон не был лучшим учеником в классе, но, несомненно, мог очень легко усваивать информацию» – вспоминает семья. – «Он не учил уроки дома, но был очень внимателен в классе. Он мог рассуждать быстро и по существу». В начальных классах Сенна учился в колледже Сантана, затем в средних и старших классах – в колледже Риу-Бранку (в центре Сан-Паулу). «Он учился только для того, чтобы сдать экзамены в конце года» – говорит семья. – «Настоящие же знания, которыми он овладевал, фокусировались на мечте стать гонщиком».

Мир картинга не достаточно освещен в прессе, за исключением редких специализированных журналов, и преданный картингист, принявший участие в ряде гонок, в исторических масштабах, останется неизвестным и забытым. Молодой картингист живет только настоящим. Следующие поколения могут сами позаботиться о себе, так или иначе.

Полный список картинговых гонок Сенны невозможно составить, и, вероятно, даже при попытке его составления, в действительности гонок окажется гораздо больше. Мы достоверно знаем, что в 1974 году он был чемпионом Сан-Паулу среди юниоров, а также был чемпионом Южной Америки в 1977 году. Оглядываясь назад, мы также знаем, что Айртон сделал решительный шаг вперед в 1978 году, полетев в Европу, чтобы побороться за звание чемпиона мира по картингу в Ле-Мане, трасса для картингистов на котором проложена внутри знаменитого кольца, где проводятся легендарные 24-часовые гонки спортивных автомобилей.

Айртон вылетел в Милан, поскольку ему предстояло выступать за команду DAP. (Ранее именуемая Parilla, DAP была маркой, созданной, когда ее владельцы Анжело Парилла и его брат продали марку Аргентинской компании.) Компания была ведущим производителем (в Италии давние картинговые традиции), и Анжело Парила поехал в аэропорт, встречать Сенну. Они общались на изумительной смеси итальянского, испанского, португальского, и английского. Рассказывает Парилла: «До его приезда в Милан, мне позвонил его отец и сказал, что Айртону нравится только бразильская кухня, и даже когда он бывал в других южноамериканских странах, он ничего не ел, пока не возвращался домой. Я подумал, что мы займемся этим». По приезду Сенны, Парилла повел его в очень дорогой ресторан, где Айртон быстро проглотил все, что было заказано – и спросил, можно ли повторить. Парилла рассмеялся и ответил «Я не могу себе этого позволить!» Так началась еще одна крепкая дружба.

Сенна сразу произвел впечатление на картинговых тестах в итальянской Парме, на очень сложной трассе. Достаточно скоро он стал показывать то же время на круге, что и очень опытный картингист, Терри Фуллертон, которого Анжело Парилла считал «изумительным». Сенна и Фуллертон вскоре стали соперниками, что привело к забавному случаю несколько лет спустя, когда Айртона спросили на бразильском телевидении, кто, по его мнению, был лучшим гонщиком, с которым ему доводилось когда-либо гоняться. Корреспондент думая, конечно, что Сенна назовет имя кого-то из великих гонщиков Гран-при (Алена Проста, Ники Лауду, Нельсона Пике, или Найджела Мэнселла) был просто потрясен ответом: «Терри Фуллертон!» («Кто???!» – переспросил корреспондент)

Картинговая жизнь продолжилась в Ле-Мане, где Сенна финишировал лишь шестым, отчасти из-за того, что Парилла не смог подобрать ему наилучший тип шин Бриджстоун. Сразу после чемпионата, Айртон с командой полетел в Сюго, Япония, для участия в другой гонке. Но и она закончилась ошибкой с резиной, и в итоге он финишировал четвертым. Сенна сказал, что вернется в следующем году, чтобы вновь принять участие в чемпионате. Он вернул Парилле свой гоночный комбинезон, чтобы тот отвез его в Италию и сохранил до его возвращения. С этим он и улетел из Японии в родную Бразилию.

Чемпионат 1979 года проходил в португальском Эшториле, и как рассказывает Анжело: «за неделю или две до приезда Айртона, мы решили отдать его комбинезон в чистку. Когда Айртон приехал и увидел это, он расплакался. Он никак не ожидал, что посторонние люди будут так заботиться о нем. Он был хорошим парнем, очень хорошим парнем».

Сенна прилетел в Европу в мае и за пять месяцев, предшествующих чемпионату мира в сентябре, участвовал в гонках в Сан-Марино, Швейцарии, и Италии. На тестовых заездах перед итальянской гонкой, Айртон проехал несколько кругов и вернулся на пит-лейн.

«Одна передняя шина больше, чем другая» – сказал он Анжело.

«Нет, нет, это невозможно!»

«А я говорю одна шина больше».

Они решили проверить, и Айртон оказался прав: одна шина действительно оказалась больше другой... на миллиметр. Парилла был просто шокирован.

ЧАСТЬ 2

«Он был очень умен, но
его не интересовала учеба,
его интересовало кое-что
другое – гонки».
– Приму Пасколи Миларе, колледж Риу-Бранку

На чемпионате в Эшториле была изменена система начисления очков (следуя неписанному правилу в автоспорте, если что-то выглядит слишком просто, это надо усложнить), после финиша Сенна думал что победил, но победу досталась другому. Когда Анжело Парилла сказал Айртону, что по новой системе он только второй, «мальчик расплакался, я в жизни не видел, что бы кто-то так рыдал».

Чемпионат мира 1980 года проводился в Нивелле (Бельгия), и он вновь оказался только вторым. За Сенной внимательно наблюдал одиннадцатилетний немецкий мальчик и его семья, живущие недалеко от немецко-бельгийской границы, и приехавшие просто посмотреть. Мальчика звали Михаэль Шумахер.

Несмотря на неудачные попытки выиграть чемпионат мира (факт, сильно раздражавший его впоследствии) Айртону и его семье предстояло принять решение. Ему уже было двадцать, и он был совсем взрослым.

Картингист Чико Серра, тоже уроженец Сан-Пауло, был на три года старше Сенны. Он уехал в Великобританию, чтобы начать карьеру в автогонках с заводской командой Van Diemen, которая начинала выступать в Формуле-Ford-1600. Командой Van Diemen управлял Ральф Фёрман, и Серра как-то рассказал ему о «Быстром Человеке» из Сан-Паулу. Фёрман тут же стал спрашивать: «Когда Быстрый Человек приедет, когда он приедет?»

Да, Айртону и его семье надо было принимать решение.

Он начал посещать курсы менеджмента, но вскоре забросил их, ради того чтобы уехать в Великобританию и гоняться в Формуле-Ford-1600. «Идея была в том, чтобы он стал управлять семейным бизнесом вместе отцом» – объясняет семья. Однако его разочарование от такой перспективы в жизни, было очевидно. Родители видели его уныние, и знали, что молодой человек может добиться гораздо большего (если подходить с позиции гонок). После длительных обсуждений многочисленных вариантов, трудное решение было принято: Айртону было разрешено осуществить свою мечту и стать гонщиком, несмотря на то, что ради этого ему придется быть очень далеко от своей семьи и родины. Милтон и Нейде не колебались, даже при мысли об огромном расстоянии, которое будет разделять их и их сына.

Наконец-то: Быстрый Человек был совсем близко…






* * *


«Я работал с некоторыми очень талантливыми
гонщиками. Сложно сравнивать — потому что я ненавижу
проводить параллели между десятилетиями или даже
годами — но он показал не только талант,
но и абсолютную преданность гонкам».
— Ральф Фёрмен, руководитель Van Diemen


Знаки


На свой страх и риск и на деньги своего отца Айртон Сенна полетел в Лондон, чтобы в течение одного сезона попробовать свои силы в младшей лиге. К тому времени он был известен европейскому картинговому сообществу, но если бы он не отправился в Британию, едва ли кто то его вспомнил, разве что как еще одного победителя картинга, канувшего в историю. На тот момент вся его карьера, может быть, удостоилась бы краткой заметки в истории автогонок, а может быть и нет.

Так и хочется представить его, немного усталого и серьезного, спускающегося с самолета и разглядывающего все вокруг. Он увидел холодную страну, климат и кухня которой, ему никогда не понравятся. Это была совсем не очаровательная Италия. Здесь все было очень и очень серьезно: молодой человек направлялся на небольшой завод.

Не менее заманчиво восстанавливать прошедшие события, обладая знанием того, что случится в дальнейшем. Сейчас, оборачиваясь на 1980 год, мы можем ясно увидеть четкую последовательность предзнаменований. Зачастую они были малозаметными и, вероятно, в то время вообще не примечательными, часто их не было вовсе, но все вместе они указывали на зарождение того, что до сих пор затрагивает множество людей по всему миру. Несмотря на все, что написано о Сенне, поиск и осмысление этих знаков потребовали долгих размышлений и раздумий.

Фактически то, что он вообще приехал, и было первым знаком.

Поездка из Лондона на 140 миль к северу, в город Норидж Восточной Англии, наглядно показала все неотъемлемые особенности Англии. Покидая Лондон, он ехал через ряды домов с террасами, пока здания не перемешались с сетью промышленных зон и старых заводов на окраинах. Затем дома с террасами стали раздельными и сдвоенными, каждый - с аккуратно подстриженным садиком, пока неожиданно не появилось открытое пространство, растянувшейся в нежную путаницу лугов, лесов, и извилистых рек. Скоро он увидит соломенные крыши домов в небольших деревнях, затерянных во времени, сгруппированных вокруг старой церкви со шпилем. Восточная Англия смотрелась спокойным пейзажем, дремлющим на протяжении столетий.

Айртон, должно быть, чувствовал себя очень, очень вдалеке от любимой Бразилии, но по дороге в Норидж случилось нечто важное: увиденное его не испугало.

И это был знак.

Пунктом его назначения был маленький завод к югу от Нориджа по другую сторону от дороги, ведущей к автодрому Снеттертон. Близкое расположение завода и трассы было не случайно: маленькие гоночные автомобили, производимые заводом, могли быть протестированы и опробованы на треке. По сути, это была заброшенная авиабаза - американские бомбардировщики совершали с нее вылеты во время Второй Мировой Войны – то есть это самая обычная база с самым обычным комплексом построек. Но это было место, где во время наката бесконечных миль в одинокие ветреные тестовые дни, закладывается фундамент будущей гоночной карьеры. Помпа и фанфары будут позже и в другом месте. Если, конечно, вообще случится до них добраться.

Молодой человек, появившийся перед Ральфом Фёрменом, вероятно, от природы был немного застенчив, но он точно знал, чего хотел, и в этом не было противоречия. Он хотел провести этот год в гонках, и он хотел выигрывать.

Фёрмен, Чико Серра, и Сенна пошли обедать в небольшой ресторан, обшитый панелями из дуба, при гостинице в причудливом ярмарочном городе поблизости Эттлборо, когда разговор пошел о деле. Пока они говорили, случилось еще одно важное событие: Фёрмен сделал предложение, показавшееся Серре вполне приемлемым, но что бы это ни было – Айртон хотел большего.

Фёрмен говорил: «Вы можете получить тридцать тестовых дней», но Сенна возражал: «Нет, нет, я хочу пятьдесят».

Дошло до того, что когда Айртон пошел в туалет, Фёрмен спросил Серру: «Да кто он такой?!?»

Это был знак.

Они таки пришли к соглашению, и уже вскоре Сенна садился в гоночный автомобиль, чтобы впервые промчаться по Снеттертону. В этот особенный зимний день, он выехал из боксов, по прямой к повороту Riches, повернул направо, оставив слева пустую трибуну, и скрылся из виду за холмом, ведущим к повороту Sear.

Малкольм Пуллен, механик Van Diemen, пристально наблюдавший, как Сенна завершает свой первый круг, почувствовал, что происходит что-то важное. Фёрман, также наблюдавший за Сенной, знал это наверняка. «Когда видишь, как свершается что-то важное – ты знаешь это» – говорит он с обезоруживающей искренностью.

Это был знак. В тот момент – на едва ли кому известной местечковой трассе – изменилась история автогонок.



Один важный момент. Картинг может быть закрытым миром, замкнутым в самом себе. В те времена, далеко не все картингисты переходили в автогонки. Некоторые оставались в картинге навсегда, другие наслаждались им, ярко проводя выходные в молодые годы, потом уходя, чтобы сделать карьеру в повседневной жизни. Не факт, что хороший картингист смог бы мастерски управлять гоночной машиной, или выжить в намного более враждебной обстановке автогонок. Очень часто этого не происходило. Поведение карта полностью отличается от автомобиля, и переход в автогонки мог быть крайне затруднительным либо вообще не состояться.

Сенне на это потребовались те несколько кругов.

Ясно, что годы, проведенные в картинге, помогли Айртону, потому что при езде на большой скорости он мог реагировать интуитивно, и понимать, как справляться с ней, но все же это не объясняет до конца, как он мог осуществить этот переход мгновенно, это как сказать, что пианист гениален только в силу того, что начал играть рано и делал это часто, или что художник велик, потому что он занимался этим с молодых лет и нарисовал очень много картин. В Сенне сошлись несколько факторов: физическое ощущение каждого нюанса поведения движущегося автомобиля; интеллект, способный трансформировать ощущения в понимание и естественный баланс во всем, чем бы он не занимался: будь то ходьба, бег, игра в футбол, водные лыжи, управление моделями аэропланов, игра в настольный теннис, и особенно в управлении автомобилем.

Когда Сенна гонялся у Ральфа Фёрмена, его партнерами были еще два латиноамериканца: мексиканец Альфонсо Толедано и аргентинец Кике Мансилла. Однажды, вместе с Сенной они позировали для фотографии: на фоне зеленых английских лесов, справа Толедано, невысокий и смуглый с рекламой Marlboro, нашитой на его белый гоночный комбинезон; слева в комбинезоне, с большим количеством нашивок свежевыглядящий Мансилла, между ними Сенна, в одноцветном комбинезоне без единого логотипа за исключением разве что эмблемы Бразилии. Он улыбается, но эта натянутая улыбка, явно предназначена только для фотографа.

Толедано знал о приезде Сенны, информация о том, что, когда Толедано доберется до Англии в команде будет три гонщика, и третьим будет Сенна, давно достигла Мексики. Фёрмен попросил Толедано помочь с переводом, поскольку Сенна немного говорил на испанском, а для Толедано испанский и вовсе был родным (Фермен добавляет, что он также просил и Мансиллу, но национальное соперничество между Аргентиной и Бразилией затрудняло отношения – хотя Мансилла и опровергает этот факт. «Я не возражал против того, чтобы Айртон присоединился к команде; я прочитал его биографию и сказал: «Отлично, он станет еще одним человеком, помогающим команде».»)

Итак, четыре главных героя были вместе: во всех отношениях опытный Фёрмен и три очень амбициозных молодых человека. Молодые люди провели весну, лето, и часть осени на треках, похожих на Снеттертон, заброшенных авиабазах, в сельской местности Англии, гоняясь без остановки, а также они должны были попробовать себя в двух кольцевых гонках – Брэндс-Хэтч и Сильверстоун. Также они должны были принять участие в трех чемпионатах: двух, спонсируемых паромными компаниями, осуществляющими перевозки через Ла-Манш и чемпионате, находящимся под покровительством Королевского Автомобильного Клуба Великобритании.



Сенна приехал в Англию не один; он приехал с Лилиан де Соуза Васконселлуш, на которой недавно женился. Но их союз не продлится и год.

Команда проводила тесты в Брэндс-Хэтч в феврале, Сенна управлял Van Diemen 1980 года, в то время как два его напарника управляли последней моделью 1981 года. Айртон был не доволен. Фёрмен попросил Толедано сказать Сенне: «Пройди три или четыре круга для прогрева шин прежде, чем пойти на быстрый круг». Айртон закатил глаза, как бы говоря: «Вы думаете мне нужно говорить об этом?» Сенна покинул боксы, но вскоре вернулся, чтобы сказать, что он разбил машину. Он возвратился пешком, держа в руках руль. Фёрмен словно взорвался, а Толедано задавался вопросом, не сделал ли Сенна это преднамеренно, поскольку ему досталась прошлогодняя машина...

Это был знак.

Первая гонка, стоявшая третьей в программе дня, проходила на Брэндс-Хэтч. Она состояла из двенадцати кругов короткого клубного кольца, общей протяженностью 14.4 мили [23.1 километра]. Всего на гонку было заявлено 28 пилотов, почти все они сейчас полностью забыты. Сенна, по-прежнему на машине 1980 года, финишировал пятым в 6.0 секундах позади победившего Мансиллы, и в этом было три важных момента: он доказал, что может проехать всю гонку, был достаточно мудр, чтобы не перестараться, а его самый быстрый круг в 50.8 сек, был всего на одну десятую медленнее, чем у Мансиллы: то есть, он мог управлять автомобилем быстро и безопасно.

Конечно, это был знак.

Через неделю он отправился в Тракстон, на запад Лондона, на другую бывшую авиабазу с деревенской, ничем не примечательной атмосферой, в точности как у Снеттертона. Он финишировал третьим, и, в одном репортаже это описали как борьбу «в каждом повороте» против Мансиллы.

Спустя неделю, Айртон получил Van Diemen 1981 года для гонки в Брэндс-Хэтч, где произошло нечто удивительное. Было две отборочных гонки и финал. В первой отборочной он был только восьмым, но пошел дождь, и Айртон сказал Толедано, что хотел бы увеличить давление в шинах. Альфонсо пошел к механику Сенны, сообщить об этом. Механик назвал это сумасшествием: давление было 16 фунтов на квадратный дюйм в передних шинах, и 18 в задних. «Он что, хочет – плыть по воде?»

Толедано пошел к Фёрману с объяснениями, и Ральф ответил: «Этот чертов бразилец будет делать то, что я скажу. Я тут главный».

На что Сенна парировал: «Я плачу деньги, и имею право настроить машину, как захочу».

Это был знак. Таким образом, он получил именно те шины, какие хотел. Впоследствии он объяснил свои действия Альфонсо. «Вообрази, что мои пальцы, это протектор на шинах» – он плотно сжал кулак. «Это состояние – при давлении в 16 фунтов». Он разжал кулак и расслабил пальцы «При давлении в 25 фунтов рисунок протектора расширяется, и пропускает воду быстрее».

На трассе был один очень специфический поворот, Paddock Hill Bend, находящийся на спуске и с неприятным изгибом. В квалификации, Толедано заметил, что в этом повороте Сенна смещается к внешней от привычной траектории стороне, что означало, что он медленнее на входе в поворот, но намного более быстр на выходе из него. Когда Толедано спросил, почему Айртон заходит так широко, Сенна ответил, что нормальная траектория в повороте, покрыта слоем из резины, оставленным большим количеством шин и, когда сыро, этот слой становится подобен льду. Но на внешней стороне, шины имеют сцепление с асфальтом, потому как слой резины там отсутствует.

Еще знак.

Финал чемпионата также проходил на влажной трассе. Мансилла выбил Сенну, и это стоило Айртону восьми потерянных мест. Толедано лидировал, пока Сенна боролся с англичанином Энди Экерли, который фактически обогнал его. Сенна буквально висел на нем, и Экерли «оттормаживаясь, заблокировал его. Я попытался закрыть калитку, но Айртон показал, что он бескомпромиссный противник: Я не отступлю». Болиды соприкоснулись, и Экерли, повредив машину, сошел с трассы.

Через несколько кругов Сенна уже был позади Мансиллы. Они сцепились, и Сенна вновь отправился на влажную траву неподалеку от металлического отбойника. Сенна контролировал скольжение, так что машина коснулась отбойника лишь слегка. Он ввернулся на трассу «словно тигр», вспоминал Толедано. Они шли колесо в колесо, когда Сенна обогнал его, нырнув во внутреннюю часть поворота – и выиграл гонку, первую в своей гоночной карьере. Эта беспокойная гонка продолжалась 15 мин. 7.2 секунды, и Айртон опередил Мансиллу на 9.4 секунды – что в целом, было довольно много.

Это был знак.

Айртон узнал молодого фотографа по имени Кейт Саттон, который присутствовал в Тракстоне, и поинтересовался, занимается ли он фотографией профессионально. Саттон ответил утвердительно, и тогда Сенна нанял его, чтобы обеспечить себя фотографиями для рекламы, потому как он считал, что это может привлечь спонсоров – и он сможет конкурировать за место на полосах бразильских газет с уже признанными бразильцами, которые гонялись в Европе, в более старших формулах.

Это был знак.

ЧАСТЬ 3

«Когда Айртон пришел к нам, на первой
гонке все было хорошо, вторая уже
не обошлась без трудностей,
на третьей гонке у нас появились
проблемы, потому что он был
очень хорош и побеждал, верно?»
— Кике Мансилла, напарник по команде



Он отправился в Мэлори-Парк и там преследовал Мансиллу вплоть до последнего круга, когда, по мнению Сенны, Кике умышленно выдавил его на траву. Мансилла впоследствии настаивал, что он этого не делал. Сенна вернулся на трассу, закончил гонку вторым, и они поднялись на подиум. После церемонии Айртон нашел Мансиллу и схватил его за горло, тот схватил Сенну в ответ, и потребовалось несколько человек – включая жену Ральфа, Энджи! – чтобы разнять их.

В нем полыхал огонь, никогда не угасавший и в последующие годы.




Его подход к тестам удивлял даже его личного механика, потому как он позже объяснит: "Я могу пройти на две десятых быстрее здесь, три десятых снять вон там, и в гонке я буду быстрее на полсекунды. Сейчас я этого делать не буду, потому что могу вылететь, повредить машину и потерять остаток дня".
Механика поражало, что всякий раз, когда Сенна говорил это, он в точности проделывал это в гонке. Эта точность и способность прогнозировать будут продолжать удивлять всех, кто видел его гонки, включая гонки Гран-при, где, честно говоря не многие в это верили, пока не видели собственными глазами.

На следующей гонке, в Мэлори-Парк, он снова был вторым, финишировав в 1.2 секунды позади талантливого англичанина, Рика Морриса. Затем Айртон выиграл в Олтон-Парке, на севере Англии. Из оставшихся тринадцати гонок в 1981 году, он выиграет десять и финиширует вторым в оставшихся, за исключением четвертого места в Брэндс-Хэтч в июле. Фёрмен рассказывает, что где-то с середины сезона его опыт в автогонках подсказал ему единственный вывод: однажды Сенна станет Чемпионом мира.

Моррисон на собственном опыте испытал взрывной характер бразильца. На гонке в Сильверстоуне Сенна выдавил его двумя колесами на траву на уходящей под уклон прямой, что заставило Морриса понервничать. Они вместе вошли в последнюю шикану, и Моррис обошел его, хотя Сенна был уверен, что закрыл все возможности для обгона. После этого Моррис сказал: «Айртон был невыносим. Он прошел мимо боксов, потрясая кулаком; он кричал на Ральфа Фёрмена».

Айртон не мог проигрывать, его чувства были настолько сильны, что едва ли не причиняли физическую боль. Моррис вспоминает практику перед гонкой в Донингтоне, трассе в Мидланде, Англия, где он мягко (и не нарочно) помешал Сенне в шикане. «Я едва бы вспомнил об инциденте, но в паддоке он пришел в неописуемую ярость. Это показало его полную уверенность в том, чего он хотел. Он был холоден, расчетлив, спокоен, и большую часть времени вы могли видеть его мягкую улыбку – пока кто-то не мешал ему, и тогда раскрывался весь его темперамент».

Моррис чувствовал, что, в то время как он дружил с Мансиллой и Толедано, Сенна не был «другом никому из нас». Моррис полагал, что в гонках на таком юниорском уровне дружба могла преодолеть врожденную конкуренцию, а сам он воспринимал гонки как серьезное увлечение и никогда не собирался делать из них карьеру. Он упускал два момента: Сенну интересовали только победы а, когда он смотрел вокруг, то всюду видел только конкурентов, которые могли остановить его; и самыми большими врагами были, и всегда будут оставаться, напарники по команде, потому что у них в распоряжении такая же техника. В конкретном случае, это были Мансилла и Толедано.

Такая позиция, сама по себе была знаком.

Моррис высоко ценил мастерство Сенны как гонщика, он также замечал талант и в других гонщиках, но, «никто из них не подключал мышление к мастерству управления машиной. В течение года Айртон научился следить за шинами, думать о демпферах – делать то, делать это – много из того, что гонщики, обладающие схожими способностями, никогда не делали раньше». Моррис полагал, что это наследие картинговых лет, потому как там, гонщик вынужден задумываться о шасси и шинах.

Моррис видел уровень мастерства Сенны во время гонки в Донингтоне, когда, шедший за ним Айртон, на своем Van Diemen начал совершать обманный маневр в одном поворотов, круг за кругом. «Это было необычно, поскольку одна из самых сложных вещей, в Формуле-Ford-1600 – это управлять автомобилем последовательно. Эти машины очень нервные».

Журналист Маркус Пай, рассказывает: «Я внимательно наблюдаю за Формулой- Ford-1600 с конца 1973 года и до сих пор». Он объясняет, что «далеко не каждый год из 1600-ой серии выходит гонщик мирового класса, но именно здесь идет настоящая международная борьба, потому что в то время в Англии Формула-Ford-1600 была для всех молодых людей именно тем местом, куда они могли прийти и гоняться. Именно поэтому, все переезжали жить в Англию и начинали гоняться. Но Айртон был абсолютно выдающимся. С первых гонок в Формуле-Ford, можно было понять, что он стал новым эталоном. Не всегда легко перейти из картинга в автогонки, но есть еще одна особенность – Айртон жил как будто в коконе. Он не был большим тусовщиком, да к тому же в то время не особенно хорошо владел английским. Так что единственным способом общения с внешним миром для него, стало его умения управлять автомобилем, что он и делал...

«Как я оцениваю выступления Сенны в 1981 году по сравнению с остальными, что я видел? Это как любое сравнение: Вы не можете сравнить Фанхио с Шумахером, потому что они никогда не гонялись друг против друга, но, скажу, что, Сенна вероятно был наиболее одаренным парнем, которого мы видели в гонках – не думаю, что кто-то мог одолеть его. Он был неподражаем, стремительно срываясь со стартовой позиции на холодных шинах. Он мог показывать одинаковое время круг за кругом, не важно, были ли шины холодными или нет».

«Самое удивительно зрелище я наблюдал однажды в Тракстоне. Имейте в виду, что на тех старых шинах с протектором, машины обычно рыскали, взбрыкивали и прыгали по кочкам, коих в Тракстоне было предостаточно. Большую часть времени вы просто не могли направить машину по прямой! И хотя я не могу вспомнить точных обстоятельств, интересным было то, что Сенна проехал три круга подряд, с абсолютно равным временем с точностью до сотой секунды, а потом проехал еще три или четыре круга, которые были в пределах одной десятой. Он был невероятно стабилен, и это при всем притом, что эти машины хотят выбросить вас с трассы при первой же возможности. Они не обладали большой мощностью, но также и не обладали хорошим сцеплением с трассой. Чтобы быть настолько ровным, настолько точным – он должен был вести машину по абсолютно одинаковой траектории, отклоняясь на миллиметры там, где все остальные боролись за дюймы, это было поразительно, и именно этим он выделялся. Он был единым целым с автомобилем».

Это делает стабильный успех Сенны еще более выдающимся. Из трех чемпионатов, в которых он участвовал, он выиграл два (в третьем он провел всего одну гонку), оставался только известный фестиваль Формулы-Ford в Брэндс-Хэтч, событие международного значения, проводимое в конце сезона, победитель которого получал хорошую известность. Но к моменту его проведения Сенна уже вернулся в Бразилию, покинув автоспорт, потому что к его большому разочарованию, он не смог получить необходимую финансовую поддержку и, к тому же, ему необходимо было принять участие в семейном бизнесе.

Прежде, чем вернуться в Сан-Паулу, он полетел в Италию, где принял участие в чемпионате мира по картингу, проводимому в Парме, закончив его четвертым. «Карт, который я получил» – как он выразился: «был бесполезен».

Грустно.

Между тем, произошло одно любопытное событие, оставшееся незамеченным. Во время одной из гонок в Снеттертоне пошел дождь, и один веселый человек, Деннис Рашен, наблюдал затем, как все, кроме Сенны, сбросили скорость. Умение удерживать такой нервный и, нестабильный автомобиль на мокрой трассе настолько уверенно – просто изумительно – и наводит на определенные мысли. Только из-за этого, Рашен разыскал Сенну, представился управляющим одной из команд Формулы-Ford-2000 (следующая ступень наверх), и предложил ему гоняться за него в 1982 году за 10 000 фунтов. «Я назвал первую сумму, что пришла в голову» – говорит Рашен. – «Я предложил действительно дешевую сделку, но, я считал, любой, кто может так ездить на мокрой трассе – особенный».

Действительно, грустно.

Своими достижениями в Формуле-Ford-1600, Айртон безусловно заработал упоминания в истории автоспорта. Так что, если бы его карьера действительно на этом закончилась, то нам надлежало бы говорить об этом скорее печальным, чем восторженным тоном. Тогда бы показалось, что знаки перестали больше появляться.



ЧАСТЬ 4

«К концу января я уже был очень взволнован,
поскольку сезон скоро должен был начаться.
Я знал, что не смогу просидеть в
Бразилии без гонок весь год.
Я сразу решил попробовать ухватится за этот
год и позвонил Ральфу Фёрмену, поинтересоваться
вариантами в Формуле 2000».
– Айртон Сенна


Мгновенная адаптация

Команда Van Diemen также построила машину Формулы-Ford-2000, и Фёрмен и Рашен, запустившие проект, начали обсуждать, кто же должен сесть за руль. После возвращения Сенны в Сан-Паулу, Фёрмен поддерживал с ним контакт по телефону. Фёрмен и Рашен быстро пришли к соглашению, кто должен получить место в Формуле 2000. Человек, на кандидатуре которого они сошлись, согласился: Сенна не смог противостоять соблазну участия в гонках.





«Ему было не просто уехать в Англию и сделать там карьеру», – рассказывают члены его семьи. – «Очень часто он чувствовал себя одиноким, скучая по тем, кого сильно любил, но признавал, что пройдя через все это, научившись полагаться на поддержку близких, он смог вырасти, стать более собранным, размышляющим человеком. Эти черты помогли ему сформировать такие ценности, как решительность, мотивация, и непревзойденный постоянный поиск совершенства».

Милтон и Нейде скучали по Беку, их сыну, находящемуся по другую сторону океана, также, как и его брат, Леонардо, и сестра, Вивиан. Однако счастье Айртона было для них превыше всего. Такая семейная позиция была очень важной, для придания сил молодому юноше.

«Во время первого года в Англии он уже показал себя талантливым и преданным гонкам», – объясняет семья. – «Он выделялся из других гонщиков своего возраста, не только человеческими качествами, но также ценностями, которые защищал. Его карьера началась с больших побед в Формуле-Ford, и он мог рассчитывать на хороших людей, способных помочь ему стать чемпионом».

То, что Сенна прилетел обратно в Лондон, почти в то же время, что и за год до этого, было знаком. Его решимость почти пугала. Как только было принято решение, что он продолжит карьеру автогонщика, каждый час бодрствования весь его ум будет полностью сосредоточен на доказательстве правильности этого решения, побеждая, побеждая и побеждая. Активная поддержка семьи, безусловно, дала ему душевное спокойствие и, должно быть, сняла с него большое давление.


* * *


Вернувшись в Восточную Англию, Сенна встретил Фёрмена и Рашена. Рашену, человеку с мягким восточно-английским акцентом и согревающей сердца восторженностью, предстояло получить шок. Сенна напомнил, что Рашен предлагал ему участие в чемпионате за 10 000 фунтов, и что он готов принять это предложение. Фёрмен, который ничего не знал об этом предложении, но прекрасно понимал, сколь ничтожна сумма в 10 000 фунтов за сезон, настаивал на более высокой цене – но Сенна, не уступал, а Рашен не мог отказаться от своих слов.

Кстати, не это стало шоком. Он наступил чуть позже.

Партнер Рашена, Робин Грин, не встречался с Сенной прежде, и сейчас, в конце февраля, ждал его прибытия на завод команды. Сенна был одет в один из грязных старых комбинезонов Чико Серры и Грин подумал: «Что, черт возьми, это за парень? У него даже нет своего собственного комбинезона». Славный и проницательный человек Грин решил, что, поскольку Сенна фактически закончил свою карьеру в конце прошлого сезона, то он выбросил свой комбинезон. В конце концов, он в нем больше не нуждался. Вернувшись, он не успел купить новый и позаимствовал у своего друга Серра.

У автомобилей Формулы-2000 в отличие от Формулы-Ford-1600 есть антикрылья, что делает их совершенно иными, потому как при изменении их угла наклона изменяется поведение автомобиля. Рашен приготовился обучить Сенну работе с антикрыльями, не представляя, сколько времени это может занять и насколько окажется трудным, так что он построил занятие на демонстрации Сенне всех возможных вариантах работы крыльев.

«Отлично, сначала опробуем вариант с нагрузкой на переднее крыло, но без нагрузки на заднее, потом с нагрузкой на оба крыла, и потом без нагрузки», – сказал Рашен.

Сенна проехал около тридцати кругов, изучая различные варианты и их влияние на машину, затем вылез из машины и невозмутимо заявил: «Я понял, как они работают».

Далее Рашен имел возможность удостовериться, что Сенна не хвастался, и не паясничал – он просто констатировал факт. Он действительно понял принцип работы крыльев. Рашен вскоре узнал о том, насколько Сенна чувствителен к поведению машины. На тестах он мог заехал в боксы и сказать, что в одной шине следует добавить 2 фунта давления. Когда Рашен решал проверить, выяснялось, что, Сенна был прав. Всякий раз, когда подобное происходило, у Рашена появлялось острое чувство недоверия; если Сенна может рассказать об автомобиле с такой степенью точности, на что он еще способен? Ну, например, он мог выехать на трассу, скажем в Снеттертоне, и пройти в собственном рекордном темпе четыре или пять кругов, после чего остановиться и «начать часами рассказывать, как ведет себя левая задняя шина в том повороте и в этом – что было просто невероятно».

Вот это и был шок.

Сенна жил со своим другом, другим бразильским гонщиком, Маурисио Гужельмином, принимавшем участие в Формуле-Ford-1600. В течение года Айртону предстояло бороться в двух чемпионатах, британском и европейском. Его напарником по команде был, Кенни Эндрюс. А основным конкурентом – парень из Норфолка по имени Келвин Фиш, который считал Сенну «опасным соперником, с абсолютной верой в себя». Несомненно, предстояло несколько ярких схваток на трассе.

Рашен говорит, что их Van Diemen был оснащен «великолепным двигателем» Nelson и, хотя шины Dunlop, команда не считала особо выдающимися, как только на тестах они нашли хорошие настройки, они стали на секунду или полторы быстрее всех остальных. Одним словом, это означало, что у них была отличная машина, отличный двигатель, отличные шины, и отличный гонщик. Собрав все воедино, они могли стать сенсацией.

Сенна взял поул, показал лучший круг, и выиграл в шести первых гонках.

Рашен рассказывает: «Мы побеждали с преимуществом более семнадцати секунд, что было совершенно невероятно».

Первое «поражение» пришло на нелюбимом, непривлекательном бельгийском Зольдере, где, хотя Сенна и взял поул, двигатель сломался на четвертом круге. Это была первая автогонка Айртона за пределами Великобритании, что доставило некоторые языковые проблемы, транспортные, и целую группу новых гонщиков: лучших на континенте. С этим, ему должен был помочь опыт участия в четырех чемпионатах мира по картингу (во Франции, Португалии, Бельгии, и Италии). Он знал, как справиться с ситуацией. Айртон занял поул и шел впереди Кора Еузера, действующего чемпиона Формулы-Ford-1600 в Европе, Голландии, и Бенилюксе. Выиграв тот поул и пролидировав три недолгих круга, Сенна уже открыл более широкий горизонт для своей карьеры.

Первая гонка, в которой он не занял поул, прошла в Мэлори-Парке в мае. Его двигатель потерял мощность. И все же, в гонке он показал лучший круг и победил с преимуществом в 8.0 секунд.

Неделей позже, они вернулись в Зольдер, на третий этап европейского чемпионата, проходившего в качестве гонки поддержки бельгийского Гран-при, во второй квалификации которого, канадец Жиль Вильнев угодил в ужасающую аварию, налетев на более медленную машину. В 9:12 вечера в больнице констатировали его смерть. Вильнев любил рисковать, и люди, хорошо его знавшие, говорят, что он обожал это. Со временем, люди станут сравнивать Сенну с Вильневым правда, подмечая, что Сенна не осознавал риска, потому что никогда не присутствовал на гонках, с летальным исходом. Но, конечно, он все понимал. Потому что, утверждая обратное, люди забывают про Зольдер.

Вне всякого сомнения Сенна осознавал всю опасность того, чем занимался. Однажды на пресс-конференции он дал исчерпывающий ответ. «Только идиот может заниматься автогонками и не понимать весь объем риска». – Он сделал паузу… – «Вы думаете я идиот?»

Молчание.

Вильнев прилетел в Зольдер на собственном вертолете из своего дома на юге Франции, и Рашен помнит, как после трагической гонки проезжал с Сенной мимо взлетно-посадочной площадки, покидая трассу. Это то, что помнят и многие другие, как они проезжали мимо замершего вертолета, вдруг осознавая, что Вильнева действительно больше нет, он не вернется. Словно вертолет неподвижно стоял там, как окончательная эпитафия.

Еще одно значимое событие произошло в Зольдере. Сенна подошел и представился Нельсону Пике, который отнесся к нему пренебрежительно. Он вернулся и сказал Рашену: «Однажды я одолею этого ублюдка». Зародилась вражда, которая только развилась в дальнейшем, поскольку Пике отзывался о Сенне в последующие годы менее чем дружелюбно. Было ли это из-за того, что Рио, родной город Пике, противостоял Сан-Паулу? Или из-за того, что гонщик старшего поколения не хотел признавать молодежь? Или это было естественное противостояние двух спортсменов одной национальности? Или, может быть, все намного проще: и они просто не нравились друг другу?

А, может, все сразу?

На заднем плане, Кейт Саттон уже подготавливал пресс-релизы для Сенны, и несколько людей из Формулы-1 позвонили ему. Среди них был и Алекс Хокридж из маленькой команды Toleman, который хорошо знал Рашена. Хокридж, прозорливый искатель молодых талантов, давно следил за выступлениями Сенны и признавался, что не видел ничего подобного, начиная со времен Джима Кларка, легендарного, почти мифического гонщика Lotus 1960-х годов.

Хокридж и Сенна встретились, затем последовало предложение от Toleman, о котором молодые гонщики не осмеливались даже мечтать. В следующем сезоне Toleman соглашался финансировать выступления Сенны в Формуле-3, последней ступени на пути к Гран-при, при условии, что он подпишет опцион, на последующее участие в Формуле-1 за Toleman. Айртон отказался, аргументировав тем, что деньги на выступления он сможет найти и сам, но если он выиграет чемпионат Формулы-3, то у него вероятно появятся предложения от больших команд.

Хокридж начал понимать, что этот молодой человек, пока что соревнующийся во второй младшей серии Великобритании, не просто намерен попасть в Формулу-1 и посмотреть, сможет ли он там задержаться. Он точно собирается выиграть чемпионат мира и доминировать в Формуле-1.

Алекс Хокридж был настолько шокирован, что даже сейчас, четверть века спустя, может говорить об этом только шепотом. А Сенна тем временем побеждал. Побеждал, и побеждал. Между 31 мая и 12 сентября он участвовал в пятнадцати гонках и победил в тринадцати. Почему он не выиграл их все? Авария в Хоккенхайме (в которой не было его вины) и второе место в Снеттертоне, когда во время дождя он ошибся с шинами.

Незадолго до этой невероятной серии побед, был и другой знак. Он принял участие в гонке звезд автосалона Sunbeam Talbot в Олтон-Парке. Поскольку автомобили были более менее равны, можно было оценить мастерство гонщиков, некоторые из которых обладали намного большим опытом, чем Сенна. Как вспоминает один из них, Чак Николсон: «Он прекрасно стартовал и умчался вперед, так что больше мы его не видели». Сенна мог не только перестроиться с одной гоночной машины на другую, казалось, он мог подстроиться вообще под любой автомобиль.

Такая адаптация поразила наблюдавшего за ним Энди Уоллеса, молодого гонщика Формулы-Ford-1600, тестировавшего машину в Сильверстоуне и столкнувшегося с некоторыми проблемами на своем Van Diemen. В тот день, Сенна так же находился там, но только, конечно, тестировал машину Формулы-Ford-2000. Его спросили, может ли он помочь. Он выехал на машине класса 1600, и «за четыре круга показал время на полсекунды, быстрее, чем я, откатавший весь день», – вспоминает Уоллес. – «То, что он сотворил в тот день, было неслыханно».

Эта история имела продолжение. На Айртона обратил внимание Эдди Джордан, бывший гонщик, теперь руководивший собственной командой Формулы-3 – следующей ступенью после Формулы-2000. Он позвонил Сенне и спросил, не хочет ли тот опробовать его автомобиль в Сильверстоуне, на короткой клубной трассе. Сенна согласился. Довольно